Когда-то это предполагалось быть фиком: нестандартным таким, внушительным по объему и явно мной видимым. Тогда у меня было иное представление о Камэ. Но Камэ сделал финт ушами, и теперь с того времени у меня по папочкам валяются несколько драбло-кусочков. Которые уже точно никогда ничем не станут.
То, что будет ниже, это полноценный драбл из тех зарисовок, он мне дорог по многим причинам... Поэтому до:зо ёросику )))
название: Тоска
жанр: желе из калины
персонажи: Мияви/Камэ
саммари: к тому моменту они уже любовники, а вот интерьер додумывайте сами (хотя аффтар знает где, когда и в какое время все происходит )
читать дальше- Камэ-тян, у тебя такая тоска в глазах…
Казуя дернулся как от удара, вскинув глаза, но склонившееся над ним лицо не было ни ехидным, ни болезненно-жалостливым.
Мияви внимательно разглядывал его и, похоже, даже не думал развивать тему. Каменаши раздраженно съежился. «Ну же, спрашивай… Не тяни. Как там обычно говорят – что у тебя случилось? или – что тебя беспокоит? А может, хочешь соригинальничать и предложишь не перетруждаться?» - у парня вырвался истеричный смешок.
Камэ всегда знал о ней. Он часто здоровался со своей тоской по утрам, подходя к зеркалу. Ощущал ее холодное присутствие, оказываясь ненадолго в одиночестве посреди шумных, заполненных работой будней. Он настолько привык жить с этим, что начал забывать о её существовании. Тем более, что у окружающих, если они и замечали в его глазах эту пустоту, хватало такта не озвучивать свои наблюдения. Ну, или они начинали нести всю ту чепуху, которую Камэ сейчас так боялся услышать от Мияви.
Молчание затягивалось: напряженное, как взведенная пружина, со стороны Казуи, и обволакивающе-умиротворяющее у его партнера. Это могло значить только одно – тот все понял правильно. Если не причину его сводящей с ума тоски (причину внятно не мог бы объяснить и сам Камэ), то её природу. От этой мысли по спине прошел холодок. Парня охватило чувство, что его – голого – выставили на всеобщее обозрение. Неужели это так очевидно – для всех? «Почему – он? Почему именно он?». Казуя был достаточно хорошим актером и за короткое время выстроил вокруг себя мир настолько безупречный и недосягаемый, что сумел сам в него поверить. И вдруг этот чужой по сути человек без видимых усилий вскрывает прочно запечатанную, как казалось Каменаши, консервную банку с его страхами, тревогами и сомнениями.
Камэ внезапно накрыло волной острой жалости к себе. Стало смешно: не то радоваться от того, что в кои веки тебя правильно поняли, не то злиться на то, что кому-то это удалось. Подтянув ноги, он сел. И вдруг, неожиданно для самого себя, подался к выпрямившемуся следом за ним Миву, уткнувшись тому лицом куда-то в район ключицы и прерывисто вдыхая теплый терпкий запах заласканной солнцем кожи.
Мияви качнулся вперед, обхватывая руками по-птичьи узкую спину с бусинами позвонков. Длинная черная челка, тускло блеснув в свете фонарей, скользнула из-за уха и прощекотала Казую по щеке, торопясь стереть невесть откуда взявшуюся слезу.